Десятая (заключительная) часть очерка о путешествии вокруг Аннапурны весной 1998 года. Первая, вторая, третья, четвертая, пятая, шестая, седьмая, восьмая, девятая.
Завтрак… Наташа уже малёк поостыла, хотя, чтобы заглушить вчерашнюю обиду, ей, наверное, понадобится не один день и даже неделя. И всё же мы пытаемся разговаривать и …даже шутить. К тому же сегодня мы столкнёмся ещё с одним чудом, которое позволит нам закончить путешествие без драк и взаимных оскорблений. А перед отлётом на Родину даже обниматься и искренне желать друг другу всего самого хорошего.
Рододендроны! Если вам доведётся побывать в Гималаях весной, то не удивляйтесь, если именно это, несмотря на все мои слова, картинки в сети и рассказы очевидцев, застанет вас врасплох и окажется тем главным, ради чего вы «всё это» пережили. Не зря же этот скромный цветок является национальным символом страны гор. Именно здесь, в районе Горепани, весной распускается самый большой в мире лес цветущих рододендронов. Они здесь не те, что у нас на Кавказе. Их стволы достигают двадцати, а то и тридцатиметровой высоты. Их ветви, унизанные полыхающими бутонами, являют собой картину абсолютно фееричную. Представьте себе, что несколько дней вы буквально обречены идти под обстрелом красных соцветий и продираться в коридоре через бахрому сполохов цветущего леса. Всю дорогу вы окружены и обезоружены этими алыми факелами, которые, кажется, порхают и летят куда-то в поднебесье. Они сопровождают вас повсюду, лезут в глаза и в сердце, кружат вам голову…
Эти взрывы пурпурных, розовых, бардовых, белых, фиолетовых, лиловых и кровавых бутонов. Они застилают собой горизонт и висят в небе на фоне вечных снегов. Волны красно-зелёного простираются до самого горизонта. Вы идёте и идёте среди полыхающего пожарища, по сказочному лесу, окруженные запредельной красотой. Почему бы лесным феям вот так, не устроить вам тут пир где-нибудь на лесной поляне? Почему бы киннарам и гандхарвам не исполнить для вас божественный концерт на живописном уступе? Почему бы вам не услышать здесь пение небесных дев, не увидеть танец апсар или обольстительных сарасундари? А если повезёт, увидеть, как на дальнем холме, под луной, мелькнут кружащиеся в бешенном танце жгуче-развевающиеся волосы дакини? Однажды в жизни, познав такое, вы уже не сможете жить, как раньше. Вы ни за что не забудете этот опыт, он будет преследовать и никогда не оставит вас в покое. Как маньяки, вы будете стремиться сюда каждый год, чтобы заново пережить этот невероятный сон.
Восход на Пун Хиле в то время не был таким избитым до одури хитом как в наши дни. Сюда ещё не ходили в колоннах по двое и не толкались плечом к плечу. Тогда ещё не пришло время китайских орд и громкоговорителей. Да, людей было много, но движение по тропе и виды, окружающие вас весь день, дарили радость и невероятное эстетическое наслаждение. Впрочем, народу в этот раз в Горепани набилось по тем временам прилично. Мы заселились в гестхауз и за ужином Олег озвучил время выхода на Пун Хилл — 4:30.
— И что большая толпа пойдёт? — я не подаю вида, но перспектива идти в колонне с другими туристами меня увлекает не слишком.
— Все пойдут! — режет Олег, — но, поверь, оно того стоит.
Я не сомневаюсь, что стоит… Дожёвываю свой ужин и выхожу наружу постоять, поглазеть на звёзды и вдохнуть вечернюю прохладу. Задумываюсь. Над Горепани и горными хребтами медленно и важно восходит полная луна. Полнолуние сегодня или завтра? Я вспоминаю каменное ложе горячего источника в Чаме, флейту и лунное сияние над горными хребтами. И вдруг короткая, как молния, мысль прошибает мое сознание. В одно мгновение я понимаю, зачем я здесь и что делать!! Немедленно возвращаюсь назад и докладываю о своём решении Олегу. Он косится на меня как на сумасшедшего, но понимающе подмигивает:
— Чудак ты! Или ку-ку?… Но хорошо! Будь только осторожен!
Я киваю головой в ответ, хватаю пенку, спальник и скрываюсь во тьме ночи.
Ошарашенно стуча зубами, я лечу вверх по склону! Тропа, залитая лунным сиянием. Чистое серебро льётся откуда-то сверху, как сома процеживается сквозь ветви рододендронов, падает на холодеющую землю, отпечатывая на ней раскидистые раскоряченные тени, черно-белые, как на негативной фотоплёнке. Страшновато в такой ночи в полнолуние переться куда-то вверх. Но на весах лунная ночь на Пунхиле и восход после полнолуния!! Когда у меня ещё появится такой шанс? Примерно через час пятнадцать я уже там: высокая густая трава по пояс, тёмный купол неба и холод. Залитые струящимися серебряными нитями, устремлённые ввысь, молчаливые исполины окружают меня стражами горнего мира. Что-то возвышенно-запредельное заполняет меня. И в то же время что-то неуловимо зловещее притаилось в этой странной звенящей тишине. Космос спустился и раскрылся широко-щедро. Вот он передо мной, его можно трогать руками. Возвышенно и жутковато лёгкая оторопь пробирает аж до костей. Какое-то время я сижу и туплю, пытаясь осознать происходящее. Но много так не просидишь, выдерживать это в течение продолжительного времени нет никакой возможности. Разворачиваю коврик и зарываюсь в самую глубину спальника. Пытаюсь закутаться как можно плотнее. Лежу, ворочаюсь, но сон не идёт. Кажется, лунный свет, как серебро, просачивается во все складки и отверстия, протекает сквозь щели внутрь спальника, а оттуда незаметно медленно и коварно проползает под кожу, заполняет тело, мозг, сердце и льётся куда-то ещё дальше. Льётся и льётся тихим тревожным потоком. Беспокойство и тревога усиливаются, мысли и чувства обострены, внутреннее напряжение нарастает и достигает предела. Меня валит с ног, глаза слипаются, но о том, чтобы заснуть не может быть и речи. Вылезаю и какое-то время сижу оторопелый и окружённый дикой картиной. Ветер шевелит траву и волосы у меня на голове. Впрочем, кажется, они и без ветра шевелятся.
Покрытая белым инеем, трава шелестит, травинки постукивают друг о друга, как сухие стебельки полого камыша или позванивают, как полоски покрытой серебром стали. Сверкая по инею, скользят мерцающие огоньки холодного света, а в тёмных прогалинах чудятся скрытые знаки. Потом вдруг всё ненадолго замолкает и на землю нисходит глухая звенящая тишина, в которой ещё отчётливее проступает этот едва выразимый безмолвный шум лунного дождя, его бесшумная тревожная и волнующая песня. Я невольно погружаюсь в это серебряное гипнотическое молчание, передо мной уже начинают разворачиваться странные картины и фантастические видения. Тот, кто зрел горные вершины в полнолуние, залитые этим волнующим, страшным, нечеловеческим светом, того, наверное, уже не напугать примитивными обывательскими страхами. Так мне кажется. И вдруг…
И вдруг у меня перехватывает в горле! В абсолютной тишине где-то рядом я слышу совсем не небесный шелест травы, а вполне живое глухое, ворчливое рычание… Снежный барс?! Медведь?! Йети?! О ужас!!.. Волосы уже не шевелятся, а встают дыбом!! Я озираюсь.. никого! Ум смотрит и смеётся… Эх ты?! Йог гималайский… Надо же оказывается, сколько в твоей башке тараканов живёт одновременно. Я щипаю себя за руку, чтобы очнуться. Хрип или храп утихает, но инстинкт уже запущен и обострён, нервы натянуты до предела. Уши ловят каждый звук и шелест. Но всё тихо, вокруг ни звука. Снова залезаю в спальник и почти мгновенно проваливаюсь в сон. Ко мне приходят какие-то чудные странные видения: я лечу в белом белом тумане, садху из Южной Индии благословляет меня своей чёрной, как смоль дланью, я падаю с высоты перевала, лечу, кувыркаясь, вниз, просыпаюсь.. Потом снова иду куда-то вверх, задыхаясь, меня хлопают по плечу, подбадривают.. Потом я снова просыпаюсь и долго лежу, тихо сопя и размышляя. Я понимаю, что это завершение. Я уже знаю, что будет дальше. Сегодня мы уйдём вниз через джунгли и водопады, потом доедем до Покхары, там будем кайфовать, шляться по лавкам, зависая в атмосферных кафе и заливая в себя стаканы ласси и масала чая. Есть момо и смотреть национальные танцы на берегу, плавать по озеру Фева на лодках. Встретим русских вертолётчиков и Олег с Толиком пойдут с ними пить водку. Потом мы доедем до Катманду, будем там тупить и праздновать, а потом сядем на самолёт и улетим в Москву. Там я снова буду ходить в офис, получать зарплату и делать карьеру. Но эти снежные вершины, эти долины, эти глинобитные мазанки с початками кукурузы под черепичными крышами, эти изумрудные рисовые поля на террасах и летящие в поднебесье горы, эти алые фонари рододендронов… они не оставят меня. Когда-то, возможно очень скоро, они позовут меня вновь.. Я вновь засыпаю и просыпаюсь, снова думаю и вижу сны и уже абсолютно теряю последовательность событий и связь времён.
И вот, сквозь сон, я в который раз отчётливо слышу хрип и шелест травы. Меня подбрасывает! Нет, это не йети. Это местный дух! Или нет.. бандит-гурунг, с кривым ножом кукри, подкарауливающий безрассудных треккеров. У меня снова волосы дыбом, но это только инстинкт. На дне этого беспокойства уже живёт и ширится искреннее веселье и искрящаяся радость от сложившегося приключения… Да, нет вроде тихо. Меня отпускает, и я снова зарываюсь в спальник… А может быть это просто такой же чудак, как и я? Эта мысль приводит меня в дикий восторг, я уже безмолвно ржу до коликов, а в глубине мозга всё ещё таятся, но медленно и неотвратимо гаснут остатки неясной ночной тревоги. Минут через десять я снова проваливаюсь в дремоту. Теперь уже надолго.
Луна ушла, и предрассветный час приносит ещё больший холод и устойчивый ветер. Я поёживаюсь, прислушиваясь, как трава снаружи шелестит инеем. Теплеет горизонт. Заспанные горы отливают сталью. Я снова прислушиваюсь и слышу, как в очередной раз зашевелились кусты рядом. Впрочем, меня это уже не пугает, и я даже примерно догадываюсь, что мне сейчас предстоит увидеть. Через минуту из-за соседнего бугра поднимается заспанная голова, и лохматый парень лет тридцати, высунувшись из спальника, пялится на меня спросони, как на горного духа. Через минуту он, наконец, фокусируется и вяло произнесёт:
— Ага… Слушай, это ты тут ночью храпел?.. я думал, это йети или зверь бродит..
Я ликую, хотя и не подаю виду, а лишь заговорщически улыбаюсь в ответ. Приступов ночной тревоги уж нет и следа, а душа, развернувшись, устремляется вслед за утренними лучами, под которыми розовеют уходящие в небо неприступные вершины, а утопающие в ночной дымке ущелья заполняет теплая искрящаяся волна нарастающего дня. Один за другим появляются треккеры из Горепани. Утро звенит в холодном воздухе. Алые рододендроны поют свой хорал, свою вечную, восторженную песню жизни… И она, эта жизнь, продолжается…
Комментарии